Бросаю взгляд на Эла, сурово поджавшего губы. Боже, если бы я только знала. Если бы я хоть немного подумала и сложила мозаику из сказанных мне слов, то давно могла бы понять всё и, может быть, помочь им. А сейчас, когда вижу, как Ами плачет и вытирает слёзы, до боли сжимая мою руку и давая мне понять, что она едва может стоять и терпеть всё это, моё сердце разрывается от жалости и осознания, что я ничего не могу сделать. Ничего. Это конец. А видеть его очень страшно и больно.

— Слышал, тебе сказали — уходи, — цедит Марк, нарушая тишину.

— Да мне насрать на твои слова. Ох, простите, я же выругался. Я же не человек, а робот, который не умеет чувствовать, да? — Язвительно ухмыляется Эл.

— Эл, хватит. Не надо, — Николас качает головой, и мужчина поворачивает к нему голову.

— Что не надо? Бороться, как ты? Или любить? Ты не смог забыть её, а я почему должен? — Эл указывает на меня.

— Так борись и люби. Отпусти вину, всё в твоих руках, Эл. Поверь мне, это страшно, но стоит того, — закусываю верхнюю губу, и в моих глазах скапливаются слёзы. Ник отпускает Марка и отталкивает его от себя.

— А от тебя я уже устал. Приношу свои извинения, Адам, но вашему сыну порой не хватает хорошей взбучки за то, что считает себя слишком умным, ни черта не зная о том, что чувствуют другие. Да, Марк, закрой свой рот и сядь живо на стул. А если встанешь и хоть что-то скажешь, я тебе врежу. Займись своей жизнью, а свою сестру оставь в покое. Она взрослая девушка, умеющая отвечать за свои слова. Она чётко понимает то, где ошиблась и пыталась, настолько я понял, исправить свои ошибки. На это всегда должен даваться шанс. Любому человеку. На стул. Живо, я сказал, — Ник указывает Марку на стул, и тот, опуская голову, плюхается на него, как провинившийся мальчик. Я бы расхохоталась, если бы ситуация не была настолько критической.

— Николас, а вы знакомы с Элишером? — Хмурится Адам.

— Да, это мой друг. Мы давно работаем вместе, и если он причинил боль вашей дочери, то не со зла. А потому что он влюбился. Мужчины, правда? Мы не принимаем сразу наши чувства, а заставляем женщин страдать, считая, что нашу свободу отнимут. Но это ложь. Свобода — это миф, о котором все постоянно говорят. Это пустота. Это ничто. Быть любимым намного важнее, чем неизвестная никому свобода. Свобода от чего? От развращения личности? Так я развращён достаточно, как и Эл. А вот любви никогда не встречали. По крайней мере, я думал о ней иначе, пока не увидел её, — Николас берёт меня за руку и тянет к себе, отчего я отпускаю Амалию.

— Это чертовски сложно любить кого-то, а особенно тебя. Но я не жалею, — улыбаюсь от его слов, и по моей щеке скатывается слеза.

— И, вообще, я считаю, что вспоминать прошлое — грубейшая ошибка в жизни. Оно уже прошло. В нём было всякое: недопонимание, боль, страх, ощущение опасности, трусость, жестокость. Но сейчас настоящее, и нужно жить в нём, а не возвращаться туда, где уже давно всё похоронено, — обращаясь ко всем, говорит Ник. Боже, я им так горжусь. Тем, что он сказал всё это. Он тоже пытается помочь, как-то подтолкнув Эла рискнуть снова и увидеть Амалию, что на самом деле гораздо ценнее.

— Предлагаю всё это обсудить позднее, дома. А сейчас закончить ужин, пока нас не выставили за дверь. Элишер, я прошу тебя уйти, в данный момент никто не готов к очередному несчастному случаю, — сдерживая свои эмоции, и это очень слышится, Адам указывает всем на стол и бросает на Эла взгляд, приказывающий исчезнуть. Он поступает сейчас как мой отец. Конечно, я понимаю, что случай с Амалией отличается от моего, и они многое пережили с ней в этих отношениях. Но я остаюсь на стороне подруги, считая, что Адам поступает неверно.

— Нет, — категорично отрезает Эл. Его глаза блестят от такой уверенности, что я испуганно прижимаюсь к Нику, не зная, чего ждать дальше.

— Хватит. Правда, хватит. Ты ушла от меня. Подожди, Адам, я вас всех выслушал. Я понял, что вы меня терпеть не можете, но мне плевать. Меня это больше не волнует. Я всю жизнь пытался поступать, как примерный мужчина. Отходил в сторону, отвергал, прощал и только слушал. Ты верно сказала, Мишель, нельзя быть трусом. Любовь этого не принимает. А я вот поступил, как самый настоящий трус. Я испугался. Я спрятался. Я дрожал от страха перед вот этой наглой, изворотливой и лживой девчонкой, — Эл указывает пальцем на Амалию, отчего она сильно бледнеет.

— И ты меня бросила. Ты сказала, что я тебе не нужен. Ты меня любишь, но я тебе не нужен. Это, по-твоему, нормально? И ты даже не удосужилась сказать мне это в лицо, а лишь по телефону. По чёртовому телефону. Сначала изводишь меня, носишься по всему городу в разные вшивые клубы, а я за тобой, чтобы ты не натворила глупостей. С меня достаточно такого отношения, ты меня поняла? — Эл обходит стол и приближается к Амалии.

— Ник, он её ударит…

— Нет. Он сделает куда более интересную вещь. Вы с ней его допекли, — тихо смеясь, Николас, обнимая меня, отходит немного в сторону, освобождая место для Эла. С ужасом поворачиваю голову и сжимаю пальцами рубашку Ника.

— Я не слышу тебя, Амалия. Ты меня поняла? — Рычит Эл.

Подруга вздрагивает и быстро кивает.

— Да.

— И с этой минуты, нравится тебе или не нравится, но ты и шагу не ступишь без моего одобрения. Мне плевать, если меня посадят за растление малолетних, но ты сама кого угодно растлишь и сведёшь с ума, Амалия. Ты мне весь мозг вынесла. Ты сделала меня тупым и примитивным. Ты меня бросила.

— Я не бросала. Я ушла, потому что тебе не нужна моя любовь. Я не хочу так, Эл. Я устала. Я тоже хочу быть любимой, и… я… думаешь, мне не больно? Мне очень больно. Это ты меня бросил, — обвинительно указывает на Эла Амалия.

— Так я же тебя люблю, дура ты глупая. На кой чёрт мне сдалось прилетать сюда из своего дома, как ты думаешь? Бросать всё, менять всё и мотаться по всему городу за тобой, следить и желать придушить тебя от ревности? Из-за тебя. Я был безумно зол, но не мог позволить тебе снова изменять мне. И с кем? С каким-то мальчишкой, вульгарным и тупым, мальчишкой? Но уясни — он больше к тебе не подойдёт. Никогда.

— Ты что, избил Джексона? — Шепчет Ами.

— Нет, о-о-о, нет. Я его и пальцем не тронул, но он теперь знает, кто хозяин в доме. В моём доме. И ты принадлежишь мне. Только мне. Лишь я могу воздействовать на тебя и лупить тебя буду тоже я. Клянусь, я буду лупить тебя, если ты хоть раз скажешь мне по телефону, что уходишь и оставляешь меня. Я не хочу быть один, Амалия. И не представляю своей жизни без тебя. Я люблю тебя. И я долго решался на то, чтобы это сделать. Одна попытка у меня была неудачной, но я, надеюсь, что во второй раз мне повезло. Хотя бы в любви повезло, и я тоже стану счастливым. Я не буду завидовать своим друзьям за то, что они имели храбрость признать эту слабость. Я хочу тебя, и ты будешь моей. Ты уже моя. Я сейчас доступным языком выражаюсь?

Я замечаю, что вокруг нас тишина. Все слушают. Все, кто находится в ресторане, повернулись в нашу сторону и наблюдают за этой сценой.